«Кто разбирается
в истории своей семьи, тому пропаганда на ТВ
не ложится в голову»
в истории своей семьи, тому пропаганда на ТВ
не ложится в голову»
Зачем ищут своих предков и как это может помочь жить дальше. Шесть
историй о людях, которые решили узнать больше о своей семье.
Опора
для активизма
Даша училась
в десятом классе, когда бабушка позвала ее к себе и передала семейную
реликвию — орден Святого Станислава (в семье его называли Георгиевский крест).
Он принадлежал Дашиному прадедушке Алексею Николаеву. Крест передавался из поколения
в поколение только по мужской линии, но бабушка решила отдать его
Даше.
— Мне кажется, она меня единственную считала достойной этого. Бабушка всегда выделяла меня среди других. Мы очень похожи внешне, и она, наверное, чувствовала какое-то продолжение себя во мне, — размышляет Даша. — Я с детства была лидером, за мной всегда шли люди, и бабушка решила, что я смогу объединить семью.
Тогда Даша не совсем понимала значение этой реликвии и ничего не знала о том человеке, который орден заслужил. Дашина бабушка не рассказывала о своем отце, хотя и получила в архивах ФСБ справки о нем — они хранились в Дашиной семье.
Даша так и не успела ее расспросить — вскоре бабушка умерла. А спустя всего несколько месяцев после ее смерти дом Дашиной семьи обокрали. Забрали и орден. Семья безуспешно пыталась найти его, писала объявления, но семейная реликвия была утрачена.
— Я так жалела, что мне тогда не хватило осознанности понять ценность этой вещи — не денежную, стоил он не так дорого — и положить его в банковскую ячейку. Ничего не осталось от этой части истории семьи, даже ни одной фотографии прадедушки, — с сожалением говорит Даша.
После кражи она подумала, что хочет узнать больше о своем предке.
— Это как открытая рана в истории моей семьи, — говорит она. — Папа рассказал, что моего прадедушку сделали врагом народа и семье пришлось от него отречься.
— Бабушка вынуждена была говорить, что у нее нет отца, а бабушкин брат не смог поступить в летное училище, хотя мечтал стать летчиком, потому что он был сыном врага народа.
Папа, единственный в семье интересовавшийся историей рода, рассказывал Даше, что ее прадедушка жил в Ленинградской (теперь Новгородской) области, был подполковником царской армии и его сослали в один из лагерей ГУЛАГа. Но больше ничего выяснить не удалось. Дашина бабушка была первой переселенкой в Калининград. В послевоенные годы там были хорошие зарплаты для людей, которые восстанавливали город.
— Мне кажется, она меня единственную считала достойной этого. Бабушка всегда выделяла меня среди других. Мы очень похожи внешне, и она, наверное, чувствовала какое-то продолжение себя во мне, — размышляет Даша. — Я с детства была лидером, за мной всегда шли люди, и бабушка решила, что я смогу объединить семью.
Тогда Даша не совсем понимала значение этой реликвии и ничего не знала о том человеке, который орден заслужил. Дашина бабушка не рассказывала о своем отце, хотя и получила в архивах ФСБ справки о нем — они хранились в Дашиной семье.
Даша так и не успела ее расспросить — вскоре бабушка умерла. А спустя всего несколько месяцев после ее смерти дом Дашиной семьи обокрали. Забрали и орден. Семья безуспешно пыталась найти его, писала объявления, но семейная реликвия была утрачена.
— Я так жалела, что мне тогда не хватило осознанности понять ценность этой вещи — не денежную, стоил он не так дорого — и положить его в банковскую ячейку. Ничего не осталось от этой части истории семьи, даже ни одной фотографии прадедушки, — с сожалением говорит Даша.
После кражи она подумала, что хочет узнать больше о своем предке.
— Это как открытая рана в истории моей семьи, — говорит она. — Папа рассказал, что моего прадедушку сделали врагом народа и семье пришлось от него отречься.
— Бабушка вынуждена была говорить, что у нее нет отца, а бабушкин брат не смог поступить в летное училище, хотя мечтал стать летчиком, потому что он был сыном врага народа.
Папа, единственный в семье интересовавшийся историей рода, рассказывал Даше, что ее прадедушка жил в Ленинградской (теперь Новгородской) области, был подполковником царской армии и его сослали в один из лагерей ГУЛАГа. Но больше ничего выяснить не удалось. Дашина бабушка была первой переселенкой в Калининград. В послевоенные годы там были хорошие зарплаты для людей, которые восстанавливали город.
Когда началась
полномасштабная война с Украиной, Даше исполнилось 32 года. Она снова задумалась о поиске
информации о своем предке — как о точке опоры в мире, который больше не был
стабильным.
— Тема ГУЛАГа в России кажется мне довольно запущенной, несмотря на то, что ею занимается «Мемориал» [ликвидирован в РФ по решению суда]. Я вижу мало личных, семейных историй, а ведь они могли бы стать ответом на вопрос, почему наше общество сейчас так атомизировано, люди менее активны политически и граждански, почему так боятся силовых структур, — считает Даша. — Я задумалась об этом в самом начале войны.
29 октября 2022 года, в день, когда общество «Мемориал» проводит ежегодную акцию «Возвращение имен», посвященную памяти жертв сталинских репрессий, Даша выложила в инстаграме* фотографию справки из архива ФСБ, подтверждающей, что ее прадедушка тоже подвергся репрессиям.
— Мне хотелось не просто поделиться семейной историей, но и напомнить людям, что ГУЛАГ действительно существовал. У меня есть знакомые в России, которые не верят в него, — удивляется Даша. — Один, уже сорокалетний взрослый человек, побывал в Музее [истории] ГУЛАГа в Москве и утверждал потом в соцсетях, что все, что там показывается, сфабриковано. Я его спросила: а что же тогда, по-вашему, случилось с моим дедушкой? почему это такая трагедия для моей семьи, что мы даже не говорим об этом? Он, конечно, опешил. Другой, бывший полицейский из Петербурга, постоянно спрашивал, есть ли документы об аресте моего прадедушки. Он действительно не верил, что были массовые задержания, зато верил в «Царя и Отечество», монструозный проект имперской России.
Фотографию увидела ее подписчица — юристка петербургского «Мемориала» Анна Фомина — и предложила помочь. В «Мемориале» Анна занимается поиском информации о жертвах политических репрессий, пишет запросы в МВД, ФСБ и архивы, изучает архивно-следственные дела и личные дела заключенных.
— У нас на руках была справка из УФСБ по Новгородской области о том, что Дашин прадедушка был реабилитирован и что семья может обратиться за компенсацией детям жертв политических репрессий. Так что мы написали заявление в Управление ФСБ по Новгородской области с просьбой предоставить архивно-следственное дело. Даша не смогла поехать со мной, и я отправилась в Новгород одна, — объясняет Анна.
Из архивного дела Анна узнала, что Алексей Петрович попал в тюрьму по обвинению в измене Родине и в 1938 году был этапирован в тюремную больницу имени доктора Гааза. Но в последней справке, которую ей удалось получить, говорилось только о том, что он поступил в больницу.
Нигде в документах не указывалась статья, по которой судили Алексея Петровича. Когда Анна пришла в архив знакомиться с делом, часть листов из него была закрыта, якобы из-за секретности. Анна и Даша подали заявление на рассекречивание, и оно было одобрено, но ФСБ сделала рассекреченную информацию конфиденциальной.
— В итоге мы получили часть архива следственного дела, но с белыми квадратами, которыми закрыли данные свидетелей и данные следователя, который вел дело, — рассказывает Анна.
Девушкам удалось выяснить, что Дашин прадедушка был счетоводом в колхозе «Ленинградская правда» в Ленинградской области. Они написали новые запросы — в ведомства уже не только в Новгородской, но и в Ленинградской области.
— Мне хочется рассказать папе и другим родным об этом человеке. Было так круто увидеть эти документы! Я помню этот невероятный момент, когда я прочитала показания свидетелей о нем, о том, как он выражал свои мысли, — вспоминает Даша. — Меня зацепило в этих показаниях, как он боролся за права колхозников, говорил, что советская власть не дает сена, специально колхозников обирает и эксплуатирует.
— Очень интересные есть в деле фразы, за что его осудили: по сути, за то, что он был крепким хозяйственником и не стеснялся в выражениях, желал, чтобы мужики работали нормально, а люди восприняли это как протест против советской власти и написали на него доносы, — соглашается с ней Анна. — Когда я читаю документы, в голове возникает его образ — высокий, с офицерской выправкой.
Теперь, узнав о своем предке больше, Даша думает, что и сама похожа на него. Она стала активисткой, в 2018 году основала в Калининграде сообщество «Феминитив», которое поддерживает женщин и рассказывает об их роли в истории и в современном мире.
— После революции он был на стороне белых какое-то время, а потом на стороне контрреволюционных группировок. Может, он стал каким-нибудь эсером. Меня очень вдохновляет узнавать, как он приходил к своим взглядам, — говорит Даша.
— Тема ГУЛАГа в России кажется мне довольно запущенной, несмотря на то, что ею занимается «Мемориал» [ликвидирован в РФ по решению суда]. Я вижу мало личных, семейных историй, а ведь они могли бы стать ответом на вопрос, почему наше общество сейчас так атомизировано, люди менее активны политически и граждански, почему так боятся силовых структур, — считает Даша. — Я задумалась об этом в самом начале войны.
29 октября 2022 года, в день, когда общество «Мемориал» проводит ежегодную акцию «Возвращение имен», посвященную памяти жертв сталинских репрессий, Даша выложила в инстаграме* фотографию справки из архива ФСБ, подтверждающей, что ее прадедушка тоже подвергся репрессиям.
— Мне хотелось не просто поделиться семейной историей, но и напомнить людям, что ГУЛАГ действительно существовал. У меня есть знакомые в России, которые не верят в него, — удивляется Даша. — Один, уже сорокалетний взрослый человек, побывал в Музее [истории] ГУЛАГа в Москве и утверждал потом в соцсетях, что все, что там показывается, сфабриковано. Я его спросила: а что же тогда, по-вашему, случилось с моим дедушкой? почему это такая трагедия для моей семьи, что мы даже не говорим об этом? Он, конечно, опешил. Другой, бывший полицейский из Петербурга, постоянно спрашивал, есть ли документы об аресте моего прадедушки. Он действительно не верил, что были массовые задержания, зато верил в «Царя и Отечество», монструозный проект имперской России.
Фотографию увидела ее подписчица — юристка петербургского «Мемориала» Анна Фомина — и предложила помочь. В «Мемориале» Анна занимается поиском информации о жертвах политических репрессий, пишет запросы в МВД, ФСБ и архивы, изучает архивно-следственные дела и личные дела заключенных.
— У нас на руках была справка из УФСБ по Новгородской области о том, что Дашин прадедушка был реабилитирован и что семья может обратиться за компенсацией детям жертв политических репрессий. Так что мы написали заявление в Управление ФСБ по Новгородской области с просьбой предоставить архивно-следственное дело. Даша не смогла поехать со мной, и я отправилась в Новгород одна, — объясняет Анна.
Из архивного дела Анна узнала, что Алексей Петрович попал в тюрьму по обвинению в измене Родине и в 1938 году был этапирован в тюремную больницу имени доктора Гааза. Но в последней справке, которую ей удалось получить, говорилось только о том, что он поступил в больницу.
Нигде в документах не указывалась статья, по которой судили Алексея Петровича. Когда Анна пришла в архив знакомиться с делом, часть листов из него была закрыта, якобы из-за секретности. Анна и Даша подали заявление на рассекречивание, и оно было одобрено, но ФСБ сделала рассекреченную информацию конфиденциальной.
— В итоге мы получили часть архива следственного дела, но с белыми квадратами, которыми закрыли данные свидетелей и данные следователя, который вел дело, — рассказывает Анна.
Девушкам удалось выяснить, что Дашин прадедушка был счетоводом в колхозе «Ленинградская правда» в Ленинградской области. Они написали новые запросы — в ведомства уже не только в Новгородской, но и в Ленинградской области.
— Мне хочется рассказать папе и другим родным об этом человеке. Было так круто увидеть эти документы! Я помню этот невероятный момент, когда я прочитала показания свидетелей о нем, о том, как он выражал свои мысли, — вспоминает Даша. — Меня зацепило в этих показаниях, как он боролся за права колхозников, говорил, что советская власть не дает сена, специально колхозников обирает и эксплуатирует.
— Очень интересные есть в деле фразы, за что его осудили: по сути, за то, что он был крепким хозяйственником и не стеснялся в выражениях, желал, чтобы мужики работали нормально, а люди восприняли это как протест против советской власти и написали на него доносы, — соглашается с ней Анна. — Когда я читаю документы, в голове возникает его образ — высокий, с офицерской выправкой.
Теперь, узнав о своем предке больше, Даша думает, что и сама похожа на него. Она стала активисткой, в 2018 году основала в Калининграде сообщество «Феминитив», которое поддерживает женщин и рассказывает об их роли в истории и в современном мире.
— После революции он был на стороне белых какое-то время, а потом на стороне контрреволюционных группировок. Может, он стал каким-нибудь эсером. Меня очень вдохновляет узнавать, как он приходил к своим взглядам, — говорит Даша.
Социалисты-революционеры, сокращенно «эсеры», были самой массовой партией в
дореволюционной России. Они представляли крестьянское и рабочее движение. В ходе Октябрьской революции эсеры
выступали как одна из оппозиционных сил к большевикам, которые взяли на себя руководство революционным
движением. Абсолютное большинство, имеющее хоть малейшее отношение к эсерам, репрессировали.
Врагами народа после революции — и особенно в сталинские
времена — называли кого угодно. Служил у белых или просто им сочувствовал? Священник? Казак?
Зажиточный крестьянин? Таких людей могли в любой момент назвать врагами народа и это несло
практические последствия. Людей расстреливали, сажали в тюрьмы и лагеря, раскулачивали (изымали
продукты и имущество у зажиточных крестьян), лишали работы. Их родственники получали
юридический статус ЧСИР (член семьи изменника Родины) и тоже могли подлежать уголовной ответственности.
Членами семьи изменника Родины считались отец, мать, муж, жена, сыновья, дочери, братья и сестры.
Знание о том,
каким был ее прадедушка, каких взглядов он придерживался, помогает Даше
в ее собственном активизме.
— Мне важно говорить о том, что не так с нашим обществом, с нашей политикой. И теперь мне очень помогает знание о том, что мой прадедушка был «протестным», что он боролся за права трудящихся, высказывался открыто и честно, несмотря на свое прошлое, в том числе кулацкое и связанное со службой при царе. Это помогает мне верить, что нужно оставаться честным до конца. Обладать своими взглядами, своими ценностями. Это вселяет в меня уверенность и надежду на то, что мы сможем победить режим. Это помогает мне ощущать себя сильнее. Я хотела найти опору, чтобы продолжать работать в военное время, — и нашла ее.
— Судя по всему, он был человеком мыслящим и неравнодушным. Понятно, что его осудили на десять лет лагерей не за слова про колхоз, а скорее за его прошлое, за то, что он был офицером царской армии. Но если ты был рожден в конце XIX века, у тебя не может не быть какого-то «царского» прошлого, — считает Анна.
Анне очень хочется найти для Даши фотографии прадедушки. Она считает, что все родственники похожи друг на друга, что фотографии запечатлевают черты, которые передаются через одно, через два поколения.
— По фотографиям ты можешь проследить путь человека: вот он попал в тюрьму, заработал туберкулез, провел год в карцере — и его лицо меняется.
Анна дает совет всем, кто хочет сохранить воспоминания: «Оцифровывайте семейные архивы, подписывайте людей на фото! Записывайте на аудио разговоры с родственниками, любая старая и, кажется, ненужная бумажка может оказаться важной!»
Даша хотела бы узнать, похожа ли она на прадедушку внешне. Пока материал готовился к выходу в «7х7», Дашин брат нашел в семейном фотоальбоме портрет Алексея Петровича. Но портрет не впечатлил ее так, как она рассчитывала. Гораздо больше эмоций вызвала найденная в том же альбоме фотография ее прабабушки.
— Портреты всегда казались мне чем-то не совсем реальным, не совсем настоящим, это ведь не фотография. Мы немного похожи, у нас одинаковые носы, это наша своего рода фамильная реликвия, но глубокого переживания я не ощутила. А вот фото прабабушки меня впечатлило. Связь с женской линией моей семьи у меня всегда была более тонкая, чуткая. У нас в семье все женщины волевые, сильные, и эта ролевая модель крутых женщин влияет на меня.
Сын Алексея Петровича, Дашин двоюродный дедушка, еще при советской власти подавал заявления о пересмотре дела отца. Алексея Петровича реабилитировали в 1962 году.
— У нас есть амбициозная мысль повесить табличку «Последнего адреса» [это проект, участники которого вешают на домах таблички с информацией о том, кто из прошлых жильцов был репрессирован] на его дом, если мы сможем ее установить, в деревне Мосылино тогда Ленинградской, а сейчас Новгородской области. Это не для того, чтобы что-то получить, а чтобы ощутить это место, — говорит Анна.
Даша и Анна продолжают поиски, ждут ответы на свои запросы.
— В истории Алексея Петровича вообще очень много странностей: почему данные о нем сделали конфиденциальными? почему не было никакой уголовной статьи в документах? почему его этапировали в ленинградскую больницу? Эта история уже нужна не только для того, чтобы семья Даши могла узнать информацию о своем предке, пережить эту травму и отдать дань его памяти, но и чтобы нам как исследователям лучше разобраться, как работали механизмы репрессий, — говорит Анна.
Даша документирует весь процесс поиска в инстаграме*, чтобы другие люди по ее примеру тоже смогли искать своих родных.
— Уверена, наша с Аней попытка рассказывать больше о наших поисках в соцсетях дает просветительский эффект, помогает людям узнать, каким разным было наше общество и какие ошибки власть совершала. А мне самой травма ГУЛАГа помогает понять, почему люди не выступают против режима так активно, как хотелось бы мне: потому что все еще переживают эту травму, в их семьях она замалчивалась. Расследование своей истории помогает мне работать с моим страхом и показывать другим людям, что есть белое пятно в истории России, которое может помочь нам переосмыслить политическую ситуацию сегодня, — говорит она.
— Мне важно говорить о том, что не так с нашим обществом, с нашей политикой. И теперь мне очень помогает знание о том, что мой прадедушка был «протестным», что он боролся за права трудящихся, высказывался открыто и честно, несмотря на свое прошлое, в том числе кулацкое и связанное со службой при царе. Это помогает мне верить, что нужно оставаться честным до конца. Обладать своими взглядами, своими ценностями. Это вселяет в меня уверенность и надежду на то, что мы сможем победить режим. Это помогает мне ощущать себя сильнее. Я хотела найти опору, чтобы продолжать работать в военное время, — и нашла ее.
— Судя по всему, он был человеком мыслящим и неравнодушным. Понятно, что его осудили на десять лет лагерей не за слова про колхоз, а скорее за его прошлое, за то, что он был офицером царской армии. Но если ты был рожден в конце XIX века, у тебя не может не быть какого-то «царского» прошлого, — считает Анна.
Анне очень хочется найти для Даши фотографии прадедушки. Она считает, что все родственники похожи друг на друга, что фотографии запечатлевают черты, которые передаются через одно, через два поколения.
— По фотографиям ты можешь проследить путь человека: вот он попал в тюрьму, заработал туберкулез, провел год в карцере — и его лицо меняется.
Анна дает совет всем, кто хочет сохранить воспоминания: «Оцифровывайте семейные архивы, подписывайте людей на фото! Записывайте на аудио разговоры с родственниками, любая старая и, кажется, ненужная бумажка может оказаться важной!»
Даша хотела бы узнать, похожа ли она на прадедушку внешне. Пока материал готовился к выходу в «7х7», Дашин брат нашел в семейном фотоальбоме портрет Алексея Петровича. Но портрет не впечатлил ее так, как она рассчитывала. Гораздо больше эмоций вызвала найденная в том же альбоме фотография ее прабабушки.
— Портреты всегда казались мне чем-то не совсем реальным, не совсем настоящим, это ведь не фотография. Мы немного похожи, у нас одинаковые носы, это наша своего рода фамильная реликвия, но глубокого переживания я не ощутила. А вот фото прабабушки меня впечатлило. Связь с женской линией моей семьи у меня всегда была более тонкая, чуткая. У нас в семье все женщины волевые, сильные, и эта ролевая модель крутых женщин влияет на меня.
Сын Алексея Петровича, Дашин двоюродный дедушка, еще при советской власти подавал заявления о пересмотре дела отца. Алексея Петровича реабилитировали в 1962 году.
— У нас есть амбициозная мысль повесить табличку «Последнего адреса» [это проект, участники которого вешают на домах таблички с информацией о том, кто из прошлых жильцов был репрессирован] на его дом, если мы сможем ее установить, в деревне Мосылино тогда Ленинградской, а сейчас Новгородской области. Это не для того, чтобы что-то получить, а чтобы ощутить это место, — говорит Анна.
Даша и Анна продолжают поиски, ждут ответы на свои запросы.
— В истории Алексея Петровича вообще очень много странностей: почему данные о нем сделали конфиденциальными? почему не было никакой уголовной статьи в документах? почему его этапировали в ленинградскую больницу? Эта история уже нужна не только для того, чтобы семья Даши могла узнать информацию о своем предке, пережить эту травму и отдать дань его памяти, но и чтобы нам как исследователям лучше разобраться, как работали механизмы репрессий, — говорит Анна.
Даша документирует весь процесс поиска в инстаграме*, чтобы другие люди по ее примеру тоже смогли искать своих родных.
— Уверена, наша с Аней попытка рассказывать больше о наших поисках в соцсетях дает просветительский эффект, помогает людям узнать, каким разным было наше общество и какие ошибки власть совершала. А мне самой травма ГУЛАГа помогает понять, почему люди не выступают против режима так активно, как хотелось бы мне: потому что все еще переживают эту травму, в их семьях она замалчивалась. Расследование своей истории помогает мне работать с моим страхом и показывать другим людям, что есть белое пятно в истории России, которое может помочь нам переосмыслить политическую ситуацию сегодня, — говорит она.
Выдержка из
дела
Николаев Алексей Петрович
Дата рождения: 17 марта 1889 года
Социальное положение: кулак
Обвинялся в том, что, будучи враждебно настроен к Сов. власти, высказывал среди колхозников пораженческие взгляды, восхвалял капиталистический строй, дискредитировал руководителей ВКПб и Сов. правительства, вел агитацию среди колхозников против колхозного строительства. Был осужден на десять лет исправительно-трудовых лагерей.
Николаев Алексей Петрович
Дата рождения: 17 марта 1889 года
Социальное положение: кулак
Обвинялся в том, что, будучи враждебно настроен к Сов. власти, высказывал среди колхозников пораженческие взгляды, восхвалял капиталистический строй, дискредитировал руководителей ВКПб и Сов. правительства, вел агитацию среди колхозников против колхозного строительства. Был осужден на десять лет исправительно-трудовых лагерей.
Сопротивление пропаганде
В 14 лет Наталья
Воронина из Нижегородской области принесла в школу нарисованное ею генеалогическое древо
своей семьи. Наталья составила его со слов бабушки. Та родилась в 1940 году и любила
в разговоре с внучкой вспоминать случаи из своей жизни. Она перечислила внучке имена,
даты рождения и смерти ее родственников. Но этой информации было недостаточно, чтобы
узнать о них как о людях.
— Меня всегда удивляло, почему никто из моих родителей не знает своих бабушек и дедушек. Где похоронены, как они жили — почему они вообще этим не интересуются? — говорит женщина.
Годы спустя, когда Наталье было уже за тридцать и у нее подрастали свои дети, она вспомнила о своих записях и решила оцифровать их, чтобы затем рассказать детям историю семьи. Информацию она сначала заносила в приложение MyHeritage (семейно ориентированная соцсеть и генеалогический сайт), но бесплатный лимит не позволял делать записи о многих людях. Древо росло и Наталья стала переносить все записи в обычный текстовый файл.
— Мне хотелось наполнить тире между датами историей жизни, какими-то фактами, — рассказывает Наталья.
Такой оцифровкой памяти она занималась с весны 2021 года и почти сразу нашла блогера Светлану Манакову, которая рассказывала, как искать своих предков.
— Тут и оказалось, что в поисках предков погружаешься не просто в историю конкретного человека, а в историю его жизни в конкретный период, в жизнь страны, — объясняет Наталья. — Меня унесло в начало XX века: Первая мировая, захват власти большевиками, Гражданская война, репрессии, — и я поняла, насколько я мало знаю историю страны. Тогда я стала много читать: и художественную литературу, и документальную. Организовала книжный клуб, чтобы обсуждать прочитанное. Слушаю разных историков и журналистов.
Наталья рассказала бабушке, что узнала о ее дедушке Фёдоре Алексеевиче Никитине ,— как он воевал во время Первой мировой войны в 76-м пехотном Кубанском полку.
— Как она меня переубеждала! Нет, и все. Не было такого. Видно, у нее были древние убеждения, что если человек был в царской армии, он враг народа.
Другие родственники, которым Наталья рассказывала историю семьи, не проявляли особого интереса.
— Поудивлялись, похвалили да и забыли, — с иронией говорит она.
Так что искать приходилось одной: ездить в архивы, ходить в загсы, звонить и писать запросы в ФСБ и МВД.
Но оказалось, что Наталья не одна в своих поисках. Через форум «Всероссийского генеалогического древа» ее нашла четвероюродная сестра Ульяна из Москвы. Оказалось, она тоже ищет своих предков, нашла родственников мамы Натальи и документы о ее прапрадеде, которого лишили избирательных прав.
— Когда меня нашла Ульяна, это было просто замечательно! Я была так счастлива! Я как раз уже опустила руки в поисках, и тут она! — вспоминает Наталья. — Мы и сейчас встречаемся и делимся найденной информацией. Мы решили встретиться и познакомиться лично в Москве, а потом с ней и ее папой ездили на кладбище в Нижегородской области. Я показала могилу ее прабабушки.
Ульяна до знакомства с Натальей была близка к депрессивному состоянию, и, чтобы пережить тяжелые события в собственной жизни и начавшуюся войну, стала искать своих родственников. Встреча с Натальей в начале марта 2022 года помогла ей справиться с горем.
— Меня всегда удивляло, почему никто из моих родителей не знает своих бабушек и дедушек. Где похоронены, как они жили — почему они вообще этим не интересуются? — говорит женщина.
Годы спустя, когда Наталье было уже за тридцать и у нее подрастали свои дети, она вспомнила о своих записях и решила оцифровать их, чтобы затем рассказать детям историю семьи. Информацию она сначала заносила в приложение MyHeritage (семейно ориентированная соцсеть и генеалогический сайт), но бесплатный лимит не позволял делать записи о многих людях. Древо росло и Наталья стала переносить все записи в обычный текстовый файл.
— Мне хотелось наполнить тире между датами историей жизни, какими-то фактами, — рассказывает Наталья.
Такой оцифровкой памяти она занималась с весны 2021 года и почти сразу нашла блогера Светлану Манакову, которая рассказывала, как искать своих предков.
— Тут и оказалось, что в поисках предков погружаешься не просто в историю конкретного человека, а в историю его жизни в конкретный период, в жизнь страны, — объясняет Наталья. — Меня унесло в начало XX века: Первая мировая, захват власти большевиками, Гражданская война, репрессии, — и я поняла, насколько я мало знаю историю страны. Тогда я стала много читать: и художественную литературу, и документальную. Организовала книжный клуб, чтобы обсуждать прочитанное. Слушаю разных историков и журналистов.
Наталья рассказала бабушке, что узнала о ее дедушке Фёдоре Алексеевиче Никитине ,— как он воевал во время Первой мировой войны в 76-м пехотном Кубанском полку.
— Как она меня переубеждала! Нет, и все. Не было такого. Видно, у нее были древние убеждения, что если человек был в царской армии, он враг народа.
Другие родственники, которым Наталья рассказывала историю семьи, не проявляли особого интереса.
— Поудивлялись, похвалили да и забыли, — с иронией говорит она.
Так что искать приходилось одной: ездить в архивы, ходить в загсы, звонить и писать запросы в ФСБ и МВД.
Но оказалось, что Наталья не одна в своих поисках. Через форум «Всероссийского генеалогического древа» ее нашла четвероюродная сестра Ульяна из Москвы. Оказалось, она тоже ищет своих предков, нашла родственников мамы Натальи и документы о ее прапрадеде, которого лишили избирательных прав.
— Когда меня нашла Ульяна, это было просто замечательно! Я была так счастлива! Я как раз уже опустила руки в поисках, и тут она! — вспоминает Наталья. — Мы и сейчас встречаемся и делимся найденной информацией. Мы решили встретиться и познакомиться лично в Москве, а потом с ней и ее папой ездили на кладбище в Нижегородской области. Я показала могилу ее прабабушки.
Ульяна до знакомства с Натальей была близка к депрессивному состоянию, и, чтобы пережить тяжелые события в собственной жизни и начавшуюся войну, стала искать своих родственников. Встреча с Натальей в начале марта 2022 года помогла ей справиться с горем.
Наталья
и Ульяна нашли своих прапрадедушек. Фёдор Алексеевич Никитин был плотником из семьи
помещичьего крестьянина. А Фёдор Иванович Шашков служил в полку
Николая II.
Из письма Фёдора Шашкова
— От моей прабабушки осталось много квитанций,
каких-то справок, которые чудом не сожгли и не выкинули. Из них составила целую
биографию прадеда Михаила [зятя Фёдора Шашкова], —
рассказывает Наталья.
Михаила Соколова призвали в армию 24 июня 1941 года, он был санитаром. Родные не получали от него писем с фронта и считали его без вести пропавшим. Но 16 января его жена Таисья (дочка Фёдора Шашкова) получила письмо из лагеря.
Михаила Соколова призвали в армию 24 июня 1941 года, он был санитаром. Родные не получали от него писем с фронта и считали его без вести пропавшим. Но 16 января его жена Таисья (дочка Фёдора Шашкова) получила письмо из лагеря.
Письмо фельдшера из
концлагеря, где погиб Михаил Соколов
Наталья отыскала
документы из немецкого лагеря и смогла найти на гугл-картах место, где похоронен
ее прадедушка. Она продолжает собирать все, что узнает, в книгу для детей: имена, годы
жизни, фотографии, документы, копии метрик.
— Мои дети интересуются тем, что я делаю, и разбираются в родственных связях лучше моих племянников, например, или сверстников, — с гордостью говорит она.
Наталья считает, что знание о предках помогает ей лучше распознавать ложь и сопротивляться ей.
— Дед свекрови якобы покончил с собой в какой-то деревне, с ее слов, а оказалось, что он жил в том же городе, что и она. Был милиционером, в справке указана причина смерти: огнестрельное ранение в грудь в 1937-м. Пока тут дальше дело не пошло, в ФСБ мне ответили, что его личное дело уничтожено, — рассказывает она.
А еще она теперь лучше сопротивляется пропаганде, понимая, как власть обходилась с ее родственниками.
— Я была инфантильна в истории и политике. Сейчас я вижу дело прапрадеда и вижу, что с ним делало его государство. Отбирало последнее, — говорит она. — Мои предки жили в ужасных условиях. А какой шикарный мужчина мой прапрадед был на фото в дореволюционный период! Я вижу, сколько у моих прадедов и прабабушек полегло близких во Второй мировой. Какое это горе! А ведь я могла их застать, могла их узнать. Для меня это трагедия — они все погибли, а были моложе меня. 9 Мая для меня совсем не праздник, а день скорби и горя.
Наталья стала внимательно относиться к информации, которую получает, и всегда проверяет ее.
— Из прошлого вылезает много несостыковок. Теперь я уже всю информацию проверяю через поиск источников и стараюсь близких учить этому же. А телевизор я не смотрю очень давно. Вывод у меня такой: кто разбирается в истории своей семьи, тому пропаганда на ТВ не ложится в голову совсем.
— Мои дети интересуются тем, что я делаю, и разбираются в родственных связях лучше моих племянников, например, или сверстников, — с гордостью говорит она.
Наталья считает, что знание о предках помогает ей лучше распознавать ложь и сопротивляться ей.
— Дед свекрови якобы покончил с собой в какой-то деревне, с ее слов, а оказалось, что он жил в том же городе, что и она. Был милиционером, в справке указана причина смерти: огнестрельное ранение в грудь в 1937-м. Пока тут дальше дело не пошло, в ФСБ мне ответили, что его личное дело уничтожено, — рассказывает она.
А еще она теперь лучше сопротивляется пропаганде, понимая, как власть обходилась с ее родственниками.
— Я была инфантильна в истории и политике. Сейчас я вижу дело прапрадеда и вижу, что с ним делало его государство. Отбирало последнее, — говорит она. — Мои предки жили в ужасных условиях. А какой шикарный мужчина мой прапрадед был на фото в дореволюционный период! Я вижу, сколько у моих прадедов и прабабушек полегло близких во Второй мировой. Какое это горе! А ведь я могла их застать, могла их узнать. Для меня это трагедия — они все погибли, а были моложе меня. 9 Мая для меня совсем не праздник, а день скорби и горя.
Наталья стала внимательно относиться к информации, которую получает, и всегда проверяет ее.
— Из прошлого вылезает много несостыковок. Теперь я уже всю информацию проверяю через поиск источников и стараюсь близких учить этому же. А телевизор я не смотрю очень давно. Вывод у меня такой: кто разбирается в истории своей семьи, тому пропаганда на ТВ не ложится в голову совсем.
Передавать знания дальше
Елене из Иркутской
области (имя изменено по просьбе героини) 29 лет. Она всегда интересовалась тем, как жили люди
в прошлом — век или полтора назад. В ее семье было много долгожителей. Старшие
родственники рассказывали Елене о Великой Отечественной войне, тридцатых годах и о ее
родственниках, которые жили в то время. А уже во взрослом возрасте тетя Елены
передала ей записи своего дедушки — прадедушки Елены. За два года до его смерти она
несколько часов подряд записывала историю семьи с его слов. Елена решила проверить эти сведения
и стала искать все, что удалось записать тете, в интернете.
Родственники поддержали Елену. Ее отец и бабушка по маминой линии и сами интересуются историей семьи, а вот дедушка ничего не знает про своих родных, расстраивается из-за этого и потому рад, что внучка интересуется своими предками.
Елена не обращалась ни в какие ведомства и специальные организации. Искала документы в гугле (на сайтах «Мемориала» и просветительского портала «Исторические материалы», в электронной библиотеке исторических документов Российского исторического общества), а ее бабушка искала своих родственниц в «Одноклассниках».
Когда Елена нашла приказы ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление, специальный орган госбезопасности СССР), по которым ее предков раскулачивали и ссылали, мнения старших родственников разделились.
— Кто считает, что Сталин «поднял с колен» и неважно, сколько убил людей, те промолчали. Они об этом не задумываются, хотя знают, что [их] собственных бабушек-дедушек сослали из классных плодородных мест, где они жили веками, в непонятную жесткую Сибирь зимой теплушками, когда 70 процентов умирали в пути, — отмечает Елена. — Кто — противоположного мнения, сетовали, что это был геноцид по определению: мол, почти сто лет прошло, ничего не меняется.
Родственники поддержали Елену. Ее отец и бабушка по маминой линии и сами интересуются историей семьи, а вот дедушка ничего не знает про своих родных, расстраивается из-за этого и потому рад, что внучка интересуется своими предками.
Елена не обращалась ни в какие ведомства и специальные организации. Искала документы в гугле (на сайтах «Мемориала» и просветительского портала «Исторические материалы», в электронной библиотеке исторических документов Российского исторического общества), а ее бабушка искала своих родственниц в «Одноклассниках».
Когда Елена нашла приказы ОГПУ (Объединенное государственное политическое управление, специальный орган госбезопасности СССР), по которым ее предков раскулачивали и ссылали, мнения старших родственников разделились.
— Кто считает, что Сталин «поднял с колен» и неважно, сколько убил людей, те промолчали. Они об этом не задумываются, хотя знают, что [их] собственных бабушек-дедушек сослали из классных плодородных мест, где они жили веками, в непонятную жесткую Сибирь зимой теплушками, когда 70 процентов умирали в пути, — отмечает Елена. — Кто — противоположного мнения, сетовали, что это был геноцид по определению: мол, почти сто лет прошло, ничего не меняется.
Елена нашла фото своего
прапрапрадеда. Филипп Коржавин жил недалеко от Новониколаевска (нынешний Новосибирск), воевал
в русско-японскую войну в составе Нерчинского полка (на фото он как раз
в полковой форме), не погиб, вернулся домой живым.
— Эти знания дают мне понять, что ни на какой паспорт, кроме российского, надежды нет, — смеется она. — А если серьезно, просто приятно знать свои корни, историю, круто, что я смогу передать это дальше. Особенно в нашей стране, где всё поперемешали, вычеркнули, испарили. Многие мои знакомые ровесники не знают даже имен пра-, не говоря уж о фото, и это грустно. Как будто с возрастом начинаешь интересоваться тем, что было раньше. Например, я сейчас жалею, что не доросла до прабабушки (она умерла в мои десять), и, когда была подростком, не съездила поговорить к прадеду (умер в мои двадцать), как это сделала моя тетя.
— Эти знания дают мне понять, что ни на какой паспорт, кроме российского, надежды нет, — смеется она. — А если серьезно, просто приятно знать свои корни, историю, круто, что я смогу передать это дальше. Особенно в нашей стране, где всё поперемешали, вычеркнули, испарили. Многие мои знакомые ровесники не знают даже имен пра-, не говоря уж о фото, и это грустно. Как будто с возрастом начинаешь интересоваться тем, что было раньше. Например, я сейчас жалею, что не доросла до прабабушки (она умерла в мои десять), и, когда была подростком, не съездила поговорить к прадеду (умер в мои двадцать), как это сделала моя тетя.
Поддержать себя
в эмиграции
в эмиграции
Марии 32 года, она
родилась и выросла в Томске. Записывать семейную историю у них дома было не принято.
Родители отца умерли до того, как она успела расспросить их об их детстве
и родственниках. Мария очень сожалеет об этом.
— Не у кого узнать после смерти бабушки о ее бабушке-полячке: ни как она познакомилась со своим мужем, моим прапрадедом, ни как судьба занесла их в Северный Казахстан, ни даже как ее звали.
Осенью 2022 года Мария с мужем решили уехать из России в Казахстан. С ним связаны как минимум четыре поколения ее семьи: в Северный Казахстан, предположительно, из Оренбуржья переехал ее прапрадед, перевез туда жену-полячку. В Казахстане родились ее прабабушка, бабушка и отец.
— В Казахстане на фоне войны темы семейной истории и поиска предков зазвучали для меня особенно актуально. Мне не захотелось повторять опыт предыдущих поколений, когда уход кого-то из старших членов семьи означал почти полную утрату его истории и истории его родителей. Поэтому зимой 2023 года я начала с самых очевидных и доступных способов составления семейного древа: стала под запись расспрашивать обо всех предках своих родственников и начала поиск предков по имеющимся в открытом доступе архивным документам, — рассказывает Мария.
Кроме разговоров с родственниками, она делала онлайн-запросы в архивы и искала информацию в интернете. Ее сестра находится в России и может посылать письменные запросы в архивы. Еще Мария планирует написать в архивы Казахстана, чтобы найти осужденного там прадеда.
Родители и бабушка удивились ее решению, но отвечали на вопросы, признаваясь, что прежде об этом даже не задумывались. А вот дедушка отказывался говорить о своем отце. Мария отыскала информацию о предках в материалах времен Второй мировой войны и выяснила, что ее прадед бросил семью еще до войны и на момент призыва жил не там, где жили его жена с детьми.
Одного из прапрадедов по материнской линии, Петра (имя изменено по просьбе героини), она нашла через архив дел репрессированных. Он с родственниками переехал в Сибирь с Урала примерно в 1914 году, вероятно в рамках Столыпинских реформ.
Пётр был старовером и за это в 1930-е был сослан в Нарымский край, почти в соседний район: он жил всего в паре сотен километров от места ссылки.
— На тот момент Петру было за шестьдесят, его судили за то, что он состоял в «шпионско-диверсионной повстанческой организации». Конечно, он не вернулся. А его внучки, когда мама рассказала им о моей находке, заверяли: «Петра никогда не было в Сибири». Но ведь их отец — сын Петра — на момент переезда в Сибирь был ребенком, и понятно, что не мог переехать без родителей. Мне кажется, это очень симптоматично, когда люди говорят о ком-то из репрессированных, что «его здесь никогда и не было». Человек был исключен из нормальной жизни, исключен из истории семьи. Предполагаю, что из-за уголовного дела о нем не говорили намеренно: из-за страха. Человек исчез в лесах и болотах, исчез из памяти детей и внуков. Это очень горько.
Марию потрясло то, что ее мама совсем ничего не знала о своих бабушках и дедушках, и, как ей кажется, она заставила маму если не пересмотреть свои взгляды, то как минимум задуматься о семейной истории.
— Когда разговор зашел о том, что и в семье прабабушки, тоже староверов, было много ссыльных и репрессированных, она сказала, что никогда об этом не знала (тогда как я почему-то — да), и никогда всерьез не задумывалась об их вере и о том, что она могла быть поводом для преследований и репрессий. «Они все были простыми порядочными советскими людьми», — примерно так она сказала. «Примерными партийцами», — в этот момент в голосе прозвучала как будто гордость, — говорит Мария. — Я не знаю, какие выводы сделали мои родители и более старшие члены семьи из дела Петра. Взглянули ли по-новому на историю семьи или предпочли дальше не думать о ее черных страницах. Угас интерес к поиску и узнаванию новых фактов или нет. Мое дело — найти, узнать и присвоить, бережно внести каждого нового человека и его историю в свою картотеку. Если эти истории позволят моим родственникам иначе взглянуть на историю семьи и страны, я буду рада. Но я не ставлю себе такой цели и, если честно, совсем не рассчитываю на это.
Спустя год поисков у Марии остается еще много вопросов. О какой-то части семьи узнать в ближайшее время не получится: некоторые предки Марии живут в Украине и, по ее словам, запросы в местные архивы от россиян сейчас остаются без ответа.
— Это вызывает у меня фрустрацию. Но новые данные о семье сильно поддержали меня в моменте. Поиск предков и их узнавание, присваивание себе их историй — процесс, который приносит мне много сил и энергии. А также помогает лучше понимать историю, превращает ее в мое персональное, личное дело.
— Не у кого узнать после смерти бабушки о ее бабушке-полячке: ни как она познакомилась со своим мужем, моим прапрадедом, ни как судьба занесла их в Северный Казахстан, ни даже как ее звали.
Осенью 2022 года Мария с мужем решили уехать из России в Казахстан. С ним связаны как минимум четыре поколения ее семьи: в Северный Казахстан, предположительно, из Оренбуржья переехал ее прапрадед, перевез туда жену-полячку. В Казахстане родились ее прабабушка, бабушка и отец.
— В Казахстане на фоне войны темы семейной истории и поиска предков зазвучали для меня особенно актуально. Мне не захотелось повторять опыт предыдущих поколений, когда уход кого-то из старших членов семьи означал почти полную утрату его истории и истории его родителей. Поэтому зимой 2023 года я начала с самых очевидных и доступных способов составления семейного древа: стала под запись расспрашивать обо всех предках своих родственников и начала поиск предков по имеющимся в открытом доступе архивным документам, — рассказывает Мария.
Кроме разговоров с родственниками, она делала онлайн-запросы в архивы и искала информацию в интернете. Ее сестра находится в России и может посылать письменные запросы в архивы. Еще Мария планирует написать в архивы Казахстана, чтобы найти осужденного там прадеда.
Родители и бабушка удивились ее решению, но отвечали на вопросы, признаваясь, что прежде об этом даже не задумывались. А вот дедушка отказывался говорить о своем отце. Мария отыскала информацию о предках в материалах времен Второй мировой войны и выяснила, что ее прадед бросил семью еще до войны и на момент призыва жил не там, где жили его жена с детьми.
Одного из прапрадедов по материнской линии, Петра (имя изменено по просьбе героини), она нашла через архив дел репрессированных. Он с родственниками переехал в Сибирь с Урала примерно в 1914 году, вероятно в рамках Столыпинских реформ.
Пётр был старовером и за это в 1930-е был сослан в Нарымский край, почти в соседний район: он жил всего в паре сотен километров от места ссылки.
— На тот момент Петру было за шестьдесят, его судили за то, что он состоял в «шпионско-диверсионной повстанческой организации». Конечно, он не вернулся. А его внучки, когда мама рассказала им о моей находке, заверяли: «Петра никогда не было в Сибири». Но ведь их отец — сын Петра — на момент переезда в Сибирь был ребенком, и понятно, что не мог переехать без родителей. Мне кажется, это очень симптоматично, когда люди говорят о ком-то из репрессированных, что «его здесь никогда и не было». Человек был исключен из нормальной жизни, исключен из истории семьи. Предполагаю, что из-за уголовного дела о нем не говорили намеренно: из-за страха. Человек исчез в лесах и болотах, исчез из памяти детей и внуков. Это очень горько.
Марию потрясло то, что ее мама совсем ничего не знала о своих бабушках и дедушках, и, как ей кажется, она заставила маму если не пересмотреть свои взгляды, то как минимум задуматься о семейной истории.
— Когда разговор зашел о том, что и в семье прабабушки, тоже староверов, было много ссыльных и репрессированных, она сказала, что никогда об этом не знала (тогда как я почему-то — да), и никогда всерьез не задумывалась об их вере и о том, что она могла быть поводом для преследований и репрессий. «Они все были простыми порядочными советскими людьми», — примерно так она сказала. «Примерными партийцами», — в этот момент в голосе прозвучала как будто гордость, — говорит Мария. — Я не знаю, какие выводы сделали мои родители и более старшие члены семьи из дела Петра. Взглянули ли по-новому на историю семьи или предпочли дальше не думать о ее черных страницах. Угас интерес к поиску и узнаванию новых фактов или нет. Мое дело — найти, узнать и присвоить, бережно внести каждого нового человека и его историю в свою картотеку. Если эти истории позволят моим родственникам иначе взглянуть на историю семьи и страны, я буду рада. Но я не ставлю себе такой цели и, если честно, совсем не рассчитываю на это.
Спустя год поисков у Марии остается еще много вопросов. О какой-то части семьи узнать в ближайшее время не получится: некоторые предки Марии живут в Украине и, по ее словам, запросы в местные архивы от россиян сейчас остаются без ответа.
— Это вызывает у меня фрустрацию. Но новые данные о семье сильно поддержали меня в моменте. Поиск предков и их узнавание, присваивание себе их историй — процесс, который приносит мне много сил и энергии. А также помогает лучше понимать историю, превращает ее в мое персональное, личное дело.
В начале XX века реформы министра внутренних дел Петра Столыпина определили
право крестьян на переселение. В Сибири и на Дальнем Востоке для них выделялись земельные наделы, а
правительство пропагандировало идею освоения этих территорий.
Объединить семью во время войны
Знакомая Саши (имя
изменено по просьбе героини) вела онлайн-курс «Фильм о семье». Саша на курс
не попала, но заинтересовалась идеей собирать семейный видеоархив.
— Еще подруга занималась запросами в архивы о своих предках и рассказывала о них разные истории: что им приходилось пережить в Гражданскую войну и как их рассеяло по миру. В общем, это творческое хобби, потенциально полезное для историков будущего, — считает она.
Когда началась война, Саша поняла, как знание о предках может объединить ее семью. Из-за телевизионной пропаганды в семье происходили ссоры — до лета, пока все не устали постоянно ругаться.
— Мне стала необходима эта тема разговора, потому что это приземляет, не дает включить в разговор темы из телевизора, сплачивает и не дает ссориться, — уверена она.
Саша начала записывать на видео своих родителей, которые рассказывали о своих родственниках.
— Сниматься все, конечно, стесняются, но мне важен скорее звук, чем видео. Мама может про дальних родственников и предков с любой стороны рассказывать бесконечно, папа поправляет даты.
Саша узнала, что один из ее прапрадедов был жертвой советского режима. После рассказов мамы она нашла информацию о нем на сайте «Бессмертный барак» и обнаружила расхождения.
— На сайте было написано, что он убит при вооруженном восстании, а по маминому рассказу выходило, что он вернул себе свою скотину после коллективизации, и за это его поставили к стенке. Ну, сошлись, что официальные источники про такие вещи врут, — решила Саша.
Еще один ее родственник нашелся в «Википедии», он был гроссмейстером, а про другого, доктора медицинских наук, по словам Саши, написан абзац в книге. Ее дедушка был инженером — Саша нашла в интернете патенты на его изобретения.
На вопрос о том, как это знание помогает ей в жизни, Саша отвечает так:
— Это приятно! Это укореняет в жизни, дает веру в себя и напоминает, что с большей частью бед можно справиться со временем. Это дает возможность посмотреть на историю через призму жизней живых людей. Как будто роман читаешь. И поскольку эта история общая для меня и моих родителей, то это база, от которой можно отстраиваться без конфликтов.
— Еще подруга занималась запросами в архивы о своих предках и рассказывала о них разные истории: что им приходилось пережить в Гражданскую войну и как их рассеяло по миру. В общем, это творческое хобби, потенциально полезное для историков будущего, — считает она.
Когда началась война, Саша поняла, как знание о предках может объединить ее семью. Из-за телевизионной пропаганды в семье происходили ссоры — до лета, пока все не устали постоянно ругаться.
— Мне стала необходима эта тема разговора, потому что это приземляет, не дает включить в разговор темы из телевизора, сплачивает и не дает ссориться, — уверена она.
Саша начала записывать на видео своих родителей, которые рассказывали о своих родственниках.
— Сниматься все, конечно, стесняются, но мне важен скорее звук, чем видео. Мама может про дальних родственников и предков с любой стороны рассказывать бесконечно, папа поправляет даты.
Саша узнала, что один из ее прапрадедов был жертвой советского режима. После рассказов мамы она нашла информацию о нем на сайте «Бессмертный барак» и обнаружила расхождения.
— На сайте было написано, что он убит при вооруженном восстании, а по маминому рассказу выходило, что он вернул себе свою скотину после коллективизации, и за это его поставили к стенке. Ну, сошлись, что официальные источники про такие вещи врут, — решила Саша.
Еще один ее родственник нашелся в «Википедии», он был гроссмейстером, а про другого, доктора медицинских наук, по словам Саши, написан абзац в книге. Ее дедушка был инженером — Саша нашла в интернете патенты на его изобретения.
На вопрос о том, как это знание помогает ей в жизни, Саша отвечает так:
— Это приятно! Это укореняет в жизни, дает веру в себя и напоминает, что с большей частью бед можно справиться со временем. Это дает возможность посмотреть на историю через призму жизней живых людей. Как будто роман читаешь. И поскольку эта история общая для меня и моих родителей, то это база, от которой можно отстраиваться без конфликтов.
Изменить свою судьбу
Светлана (имя изменено
по просьбе героини) с мужем жили в Забайкальском крае, но, когда во время «частичной
мобилизации» бурят начали массово забирать на войну, они уехали
к родственникам в Монголию. В Монголии, особенно в аймаге (монгольская
административная единица, регион) Дорнод, живет большая бурятская диаспора — в 1930-е годы
люди уезжали от советских репрессий.
Светлану поразило, как трепетно ее родственники относятся к своим корням, берегут свою культуру и традиции, общаются только на бурятском.
— А самое главное, отношение друг к другу, к старшему поколению — это надо видеть и слышать. В каждом доме есть папочка: родовое древо, расписанное на несколько поколений.
Она поняла, что, не зная истории, не сможет построить собственное будущее. Тогда Светлана попросила показать ей древо ее родственников по материнской линии и узнала много историй о своих предках.
— Одни ушли на Первую мировую войну и пропали без вести. Был один отчаянный, который пошел воевать на сторону японцев, а потом был пожизненно в розыске в Монголии и доживал свой век во Внутренней Монголии в Китае, — вспоминает она.
Один из предков Светланы был ламой (буддийским учителем). Его сослали в Томскую область в 1932 году, но через несколько лет он смог вернуться на родину.
— Он был ветераном Первой мировой, потому что лам отправляли в первую очередь на военные действия, был приказ у коренного населения забирать всех образованных. Неграмотными легче управлять, — рассказывает Светлана.
Когда в 1938 году начался новый виток репрессий, лама, чтобы не попасть в ссылку снова, по словам Светланы, прочел секретную книгу, которую читают усопшим, и после этого умер. Но под репрессии попал его сын Гарма Данзанов, который тоже был ламой. Светлана нашла его карточку на сайте проекта «Открытый список» (база данных жертв политических репрессий в СССР): он работал в колхозе в селе Судунтуй Читинской области и за измену Родине был приговорен к расстрелу 12 июля 1938 года. 7 июня 1989 года его реабилитировали.
Другой прадед Светланы, Жамсаран Жамбалов, был чабаном (пастухом) в совхозе в селе Кулусутай Забайкальской области.
— Он бежал в Монголию с братьями, но у его телеги колесо сломалось, и его поймали, а братьям удалось уехать. Прадеда осудили за измену Родине, он умер в заключении в Читинской тюрьме 8 сентября 1938 года. У него остались жена и шестеро детей, самой младшей из них, Сындыме, было три года. Его реабилитировали днем раньше Гармы, в том же 1989 году.
Светлану поразило, как циклична история ее семьи : бегство из родных земель в поисках спасения от репрессий.
— Мы с родственниками всегда удивлялись, как вообще выжили эти люди. Это придает стойкости духу, решительности. Дает чувство единения. Смелые, отважные люди в роду — это гордость.
Но для своей семьи она бы хотела другой жизни.
— Я хочу строить новую систему, свою систему ценностей, не повторять эту спираль. Лишь проанализировав конкретную ситуацию, можно получить ответ и не поддаваться цикличности, разорвать эту цепочку, выйти из позиции [беглеца, изгнанника], которую нам навязывают уже второе столетие.
Светлану поразило, как трепетно ее родственники относятся к своим корням, берегут свою культуру и традиции, общаются только на бурятском.
— А самое главное, отношение друг к другу, к старшему поколению — это надо видеть и слышать. В каждом доме есть папочка: родовое древо, расписанное на несколько поколений.
Она поняла, что, не зная истории, не сможет построить собственное будущее. Тогда Светлана попросила показать ей древо ее родственников по материнской линии и узнала много историй о своих предках.
— Одни ушли на Первую мировую войну и пропали без вести. Был один отчаянный, который пошел воевать на сторону японцев, а потом был пожизненно в розыске в Монголии и доживал свой век во Внутренней Монголии в Китае, — вспоминает она.
Один из предков Светланы был ламой (буддийским учителем). Его сослали в Томскую область в 1932 году, но через несколько лет он смог вернуться на родину.
— Он был ветераном Первой мировой, потому что лам отправляли в первую очередь на военные действия, был приказ у коренного населения забирать всех образованных. Неграмотными легче управлять, — рассказывает Светлана.
Когда в 1938 году начался новый виток репрессий, лама, чтобы не попасть в ссылку снова, по словам Светланы, прочел секретную книгу, которую читают усопшим, и после этого умер. Но под репрессии попал его сын Гарма Данзанов, который тоже был ламой. Светлана нашла его карточку на сайте проекта «Открытый список» (база данных жертв политических репрессий в СССР): он работал в колхозе в селе Судунтуй Читинской области и за измену Родине был приговорен к расстрелу 12 июля 1938 года. 7 июня 1989 года его реабилитировали.
Другой прадед Светланы, Жамсаран Жамбалов, был чабаном (пастухом) в совхозе в селе Кулусутай Забайкальской области.
— Он бежал в Монголию с братьями, но у его телеги колесо сломалось, и его поймали, а братьям удалось уехать. Прадеда осудили за измену Родине, он умер в заключении в Читинской тюрьме 8 сентября 1938 года. У него остались жена и шестеро детей, самой младшей из них, Сындыме, было три года. Его реабилитировали днем раньше Гармы, в том же 1989 году.
Светлану поразило, как циклична история ее семьи : бегство из родных земель в поисках спасения от репрессий.
— Мы с родственниками всегда удивлялись, как вообще выжили эти люди. Это придает стойкости духу, решительности. Дает чувство единения. Смелые, отважные люди в роду — это гордость.
Но для своей семьи она бы хотела другой жизни.
— Я хочу строить новую систему, свою систему ценностей, не повторять эту спираль. Лишь проанализировав конкретную ситуацию, можно получить ответ и не поддаваться цикличности, разорвать эту цепочку, выйти из позиции [беглеца, изгнанника], которую нам навязывают уже второе столетие.
Вам 18 лет
* В материале упомянута компания Meta Platforms
Inc., деятельность которой запрещена в РФ.
2 мая 2023 года
2 мая 2023 года
